Федор Васильев - человек, председатель, Герой!

Конец июня 1984 года. Теплое, солнечное лето в спокойной стране, где военная техника появлялась на центральных городских площадях только в День Победы, а на милиционера с автоматом прохожие глазели как на инопланетянина. Очередная командировка в ближайший к Смоленску колхоз «Красный Доброволец» для меня, литсотрудника и фотокора районки «Сельская правда», была подарком судьбы. Накануне созвонился с председателем, Героем Социалистического Труда Федором Степановичем Васильевым. Дед-герой сказал кратко. Быть у него надлежало завтра к окончанию планерки, в восемь утра. Допустимая погрешность - ноль минут и столько же секунд.

С миру по нитке - вот и колхоз

В «Красном Добровольце», недалеко от деревни Возновка, есть памятное место, которое местные жители называют «Поле Васильева». Оно ничем не отличается от других полей, кроме того, что здесь за рулем своей машины умер знаменитый председатель. Хотя, по сути, все поля в округе можно было бы называть его именем. Он по крупицам, по оборкам изрытой воронками мин и снарядов пашни, по сожженным войной деревенькам и разбитыми танками и «полуторками» проселкам собрал колхоз, слава о котором 46 лет гремела на весь Советский Союз.

В предперестроечные годы ордена Ленина колхоз «Красный Доброволец» был в зените славы. Доску Почета у скромного здания конторы заполняли сначала черно-белые, а потом и цветные портреты передовиков производства.

С рассвета до заката бурлил мехдвор, у ферм сновали молоковозы. Трактора, в зависимости от сезона, выходили на исходные рубежи то с плугами, то с сеялками, то с косилками и сеноворошилками.

Итак, восемь часов, работы распределены, механизаторы заводят дизели. Федор Степанович молча и крепко пожал мне руку, ни слова не говоря кивнул в сторону белой «Нивы». Вмиг заскакиваю на переднее пассажирское сиденье, кофр с двумя «зеркалками» и сменными объективами - на колени. Знаю, легких путей сегодня не будет, на асфальт попадем только к вечеру. Только потом я осознал, как переоценил свои силы, когда думал, что закончу рабочий день вместе с председателем. До вечера я не... дожил, свалился с ног уже к обеду.

Шустрая «Нива»-трехдверка вскачь несется по пыльному проселку. О ремнях безопасности тогда никто и не слышал, так что держусь одной рукой за скобу над дверцей, другой - стараюсь уберечь от тряски свою фотоаппаратуру. Федор Степанович кивает то направо, то налево, коротко бросая: «Здесь рожь. Тут овес. Озимая пшеница…» Спрашиваю, куда едем. Ответ в том же стиле: «В Гречишино, посмотрим клевера».

Нет, все же зря даже в те несвободные для слова времена народ тайком насмехался над советским автопромом. Нынешние внедорожники – ни российские, ни иномарки – такого издевательства над собой просто не выдержали бы, а старой «Ниве» все оказалось нипочем. Въезжаем на поле, где уже начался сенокос. Словно про себя председатель замечает: «Хорошее сено будет». Тут же задаю давно вертевшийся на языке вопрос: «А чем сено от сенажа отличается?» Ни слова не говоря, Васильев распахивает дверцу и кивает мне - выходи. Сгребает в руки изрядно подвяленную траву. «Берись». Берусь за свой край душистой охапки. «Крути». Кручу по часовой стрелке, он - против. «Видишь, трава не рассыпается, эластичная, зеленая… Значит, влажность еще высокая. Это близко к сенажу. Сено намного суше…»

Едем дальше. Впереди деревня Гречишино, но мы остановились в поле, посреди ковра сочного зеленого клевера. Федор Степанович смотрит на это зеленое чудо, и по тому, как меняется его лицо, я понимаю, что сейчас мне лучше раствориться, испариться и не попадаться ему на глаза. В чем дело? Клевер просто класс! Господи, хорошо, что я это вслух не ляпнул! Просто бог от глупости отвел! То, что в следующую секунду я услышал об агрономе, нельзя печатать в газете, даже если на ней написано 16+! Оказывается, он посеял не тот сорт клевера и теперь поле каким-то образом на год или два выпало из севооборота. Уточнять ничего не стал, чтобы с тяжеленным кофром на плече не тащиться с десяток километров до Сенькова пешком. Дед, когда злился, бывал слишком крут. Об этом меня не раз предупреждали его соратники, спасибо им за добрую науку!

Откуда он такой?

Из крестьянской семьи, бедовавшей в деревне Буцынино Смоленского района. Из поколения, почти полностью выбитого самым страшным 1941 годом Великой Отечественной… Из того раннего, не зажравшегося СССР, в котором «комиссары в пыльных шлемах» еще не выродились в лживую партноменклатуру. Родился будущий Герой Соцтруда в 1919 году. В 1940-м ушел служить срочную в РККА, связистом в батальон авиационного обеспечения. А потом была война, Ленинград, Берлин и тысячи городов и деревень, названия которых в памяти не удержать. Коммунистом он стал в 1943-м, в самое крутое время. Через год после Победы демобилизовался. В село судьба привела Васильева не сразу, сначала помотала по разным должностям. Лишь в 1954-м по рекомендации обкома партии он принял колхоз «Красный Доброволец».

С тех пор много воды утекло. Васильев на пепелище построил хозяйство, которое по показателям равнялось лучшим колхозам черноземной зоны России. Он первым напрочь опроверг устоявшееся мнение о том, что на Смоленщине «что не сгниет, то засохнет», и стал получать рекордные для того времени урожаи зерновых. 30 апреля 1966 года «За успехи, достигнутые в увеличении производства и заготовок подсолнечника, льна, конопли, хмеля и других технических культур» Ф. С. Васильев был удостоен звания Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и Золотой медали «Серп и Молот».

Но еще до этого высшая награда СССР, орден Ленина, украсила знамя «Красного Добровольца». Об успехах колхоза говорит то, что с 1975 по 1989 год коллективу семь раз присуждали переходящее Красное знамя ЦК КПСС, СМ СССР, ВЦСПС, ЦК ВЛКСМ.

В самые жестокие перестроечные годы Федор Степанович сохранил хозяйство, даже открыл колхозную пекарню, продукция которой сразу завоевала популярность у местного населения. В те же годы он сумел перестроить севообороты и завести многолетние пастбища.

«Его надо было на руках носить…»

Дорога на Суходол до сих пор позволяет ехать по ней на хорошей скорости. Слева свежим срубом мелькнула строящаяся церковь, справа - поле с буртами органики. Весна, скоро сев. Пятнадцатый без Васильева. Знаменитый животноводческий комплекс, который в прошлом веке едва успевал принимать делегации чуть ли не со всей страны, тоскливо смотрит на мир покосившимися воротами, проломленными стенами, пустыми глазницами окон. Только одно помещение занято скотом. Кризис, смена эпох, да и такие хозяева, как Федор Степанович, на вес золота в любом веке. Хоть и говорят: «незаменимых нет», а смотришь вокруг - и понимаешь, что это неправда...

Небольшой домик бывшего бригадира Лилии Павловны Крюковой долго искать не пришлось. Хозяйка в палисаднике наводила порядок. Пригласила в дом, на просьбу рассказать о председателе - расплакалась, но успокоилась, взяла себя в руки. Проговорили с ней около часу.

- На тот момент, когда Федор Степанович от нас ушел (20 ноября 2000 года), на счетах колхоза было 17 млн. рублей, все скотные дворы были заполнены животными. Только в Сенькове находилось 200 коров. Функционировал телятник на 200 голов, на откорме на мясо и для племпродажи всегда имелось порядка 130 бычков, работал контрольный двор для раздоя телок. Стадо пополнялось постоянно. В свинарнике было 1300 поросят. В свой последний визит на Смоленщину в качестве Президента СССР М. С. Горбачев указывал областным властям на то, что сельское хозяйство у нас малопродуктивное; низкие урожаи зерновых, картофеля…

У нас были два звена картофелеводов - Виктора Козлова и Евгения Мальцева, которые получали рекордные урожаи картофеля - до 360 центнеров с гектара вместо обычных 280 центнеров. Зерновые давали в среднем по 30 центнеров с га, пшеница - 45, рожь - 30, овес - 25…

- Трудно было работать с Васильевым?

- Он был очень суровым человеком, иногда вспыльчивым. Многие обижались на него за это. Даже я не раз в голос ревела. Но сейчас, оценив все по прошествии времени, понимаю, что Федора Степановича надо было на руках носить. Другого такого руководителя не было, нет и не будет.

Жучка ждала его три дня

Это было в конце 90-х… Лилия Павловна и Федор Степанович ехали в Астрогань. А на самом краю деревни, у дороги бегала маленькая собачонка и кидалась ко всем проезжающим машинам. Посмотрели на нее председатель с бригадиром, и Васильев сказал: «Надо поймать». Ловили долго, всю колбасу с председательского бутерброда на это извели, и в конце концов собачка оказалась в машине. Приехали в Сеньково, Федор Степанович принес Жучку в кабинет, посадил в стоявшее в углу кресло и строго сказал: «Вот твое место!»

С тех пор собачонка от председателя не отходила ни на шаг. Куда он, туда и она. Жила в кабинете, в отведенном ей кресле, питалась из его рук. Как только заслышит мотор красной «Нивы», поднимет такой лай на всю контору, что все знали - Федор Степанович приехал.

И даже когда он умер в поле, Жучка сидела на том месте трое суток, ждала хозяина. А потом и сама так же тихо и спокойно, как и он, умерла.

До Поля Васильева нам доехать не удалось. Помешала весенняя распутица. Да и зачем? Достаточно посмотреть вокруг - и вот они, поля, обихоженные им за полвека, дарившие людям свои плоды. Трудно сказать, что будет с «Добровольцем» дальше. 15 лет он продержался на том запасе прочности, который заложил Васильев. На сколько еще хватит?